Реабилитация.
2 декабря 1937 года мой прадедушка Ivan Martis был приговорен к высшей мере наказания и расстрелян. Только 18 октября 1991 года мы получим документы о реабилитации всей семьи.
Между этими датами- 54 года настоящего кровавого ада.
Который могут понять только те, кто это прошли.
Запрет на родной язык и полное истребление его из подсознания. Все дети незаконно рожденные, и нет ни одного полноценного брака в Роду. Годы трудовых лагерей, работа по выпасу свиней, изменены все имена в документах и тотальная асоциализация. Ранние смерти, отсутствие опор, истории, и только вечное клеймо чужого на лбу и в душе.
Вся моя эльзасско - французско - немецко- швейцарская кровь по каплям растворена на дорогах мира, чтобы собрать хоть что то в одно сердце, в одни руки.
Я полностью повторила судьбу бабушки, никаких расстановок тогда не было, и мое начало жизни - это путь моббинга и отвержения. А потом путь воспоминания, исцеления и труда.
Я очень сильный профессионал в области социальных и психических систем, и это не только связано с учебой, - это путь, про камни на котором мои руки, ноги, сердце и глаза знают все. Нет почти ничего, что я не могу возродить из пепла и дать этому жизнь.
В меня встроили английскую культуру, чтобы замазать всю старую Европу широкими мазками демократического языка, который должен был спрятать все это нутро.
Долгие, долги годы я жила с этим наедине, проводя время в архивах, в библиотеках, разбирая историю,
Я не знаю, когда зашьется эта боль внутри, но я точно знаю, что эта работа должны быть сделана. По собираю в единый пазл, по принятию и исцелению. По оживлению всех умерших так страшно и так рано. Можно получить через 54 года документы, дающие право на свободу, и избавление от статьи осуждения, но сколько надо практик и терапии, чтобы реабилитировать живую душу семьи, отношений и все культурные слои.
В каждом мгновении жизни есть, конечно, свои сильные стороны. Сибирь многому меня научила, и она колыбель нашей семьи. Но это не корни. Это исправительная колония, и я навсегда дитя, вышедшее из трущоб и из колонии, и у меня начался этап принятия и называния.
2 декабря 1937 года мой прадедушка Ivan Martis был приговорен к высшей мере наказания и расстрелян. Только 18 октября 1991 года мы получим документы о реабилитации всей семьи.
Между этими датами- 54 года настоящего кровавого ада.
Который могут понять только те, кто это прошли.
Запрет на родной язык и полное истребление его из подсознания. Все дети незаконно рожденные, и нет ни одного полноценного брака в Роду. Годы трудовых лагерей, работа по выпасу свиней, изменены все имена в документах и тотальная асоциализация. Ранние смерти, отсутствие опор, истории, и только вечное клеймо чужого на лбу и в душе.
Вся моя эльзасско - французско - немецко- швейцарская кровь по каплям растворена на дорогах мира, чтобы собрать хоть что то в одно сердце, в одни руки.
Я полностью повторила судьбу бабушки, никаких расстановок тогда не было, и мое начало жизни - это путь моббинга и отвержения. А потом путь воспоминания, исцеления и труда.
Я очень сильный профессионал в области социальных и психических систем, и это не только связано с учебой, - это путь, про камни на котором мои руки, ноги, сердце и глаза знают все. Нет почти ничего, что я не могу возродить из пепла и дать этому жизнь.
В меня встроили английскую культуру, чтобы замазать всю старую Европу широкими мазками демократического языка, который должен был спрятать все это нутро.
Долгие, долги годы я жила с этим наедине, проводя время в архивах, в библиотеках, разбирая историю,
Я не знаю, когда зашьется эта боль внутри, но я точно знаю, что эта работа должны быть сделана. По собираю в единый пазл, по принятию и исцелению. По оживлению всех умерших так страшно и так рано. Можно получить через 54 года документы, дающие право на свободу, и избавление от статьи осуждения, но сколько надо практик и терапии, чтобы реабилитировать живую душу семьи, отношений и все культурные слои.
В каждом мгновении жизни есть, конечно, свои сильные стороны. Сибирь многому меня научила, и она колыбель нашей семьи. Но это не корни. Это исправительная колония, и я навсегда дитя, вышедшее из трущоб и из колонии, и у меня начался этап принятия и называния.